Либерализм в России
Валентин Катасонов довольно часто публикует свои статьи на «Русской народной линии». В основном они посвящены экономическим вопросам (по специальности). И вдруг, совсем неожиданно автор натыкается на очень интересную статью Катасонова («Константин Леонтьев о либерализме и либеральной науке как форме религиозного сознания»), написанную им не по своей основной специальности. Ниже автор приводит множество цитат из этой статьи со своими комментариями после них. Эти комментарии в основном касаются текстов Леонтьева, но порой проскакивают и комментарии на слова самого Катасонова. Автор заранее просит извинения у своих читателей за эту неразбериху. Итак, начнем.
Как утверждал Константин Николаевич Леонтьев (еще в девятнадцатом веке), современная для него наука имела все признаки религии, точнее сказать, наука уже тогда представляла «религиозную секту, обладающую большим разрушительным потенциалом». Как ей не быть религией, если она основана на вере «в разум собирательного человечества, долженствующий рано или поздно создать рай на земле». В истории Церкви «это была ересь хилиазма, впрочем, почему была, эта ересь крайне распространена и сегодня. Однако царства Божия на земле еретики не дождались, и тогда люди свои взоры обратили в сторону науки. Эта страшная ересь закончилась безбожием, вернее сменой бога — вместо Христа люди стали поклоняться неведомому богу по имени «наука». Один из догматов безбожной социологии гласит: «наука призвана начать с изменения условий жизни людей». Тогда «сердца поневоле привыкнут к добру, когда зло невозможно будет делать». Наука должна заботиться об изменении одновременно и физических условий жизни человека, и его социальной среды. Первую задачу решают естественные науки, вторую — общественные (социальные). К сожалению, наука во все времена страдала «утилитарной и оптимистической тенденциозностью, которая сквозит у большинства современных ученых» и продолжает это делать сегодня». В этом, по мнению Леонтьева, заключается крайне негативная, разрушительная роль науки, которая сеет в обществе опасные иллюзии. Леонтьев на несколько десятков лет раньше О. Шпенглера заметил признаки «заката Европы» и предупреждал своих читателей, что такая же судьба может постичь и Россию. Главная угроза для России 19 века, по его мнению, исходила от «образованных слоев» русского общества. Их в то время уже было принято величать «интеллигенцией». По умолчанию все соглашались, что этот слой общества (или «прослойка», как утверждали марксисты) умнее всех остальных. Большинство должно смотреть в рот интеллигенции и ловить каждое ее слово. Формально и сам Леонтьев принадлежал к этому слою и прекрасно знал изнутри, чем живет и дышит «умственная часть» общества. Об этом он пишет во многих своих статьях.
Возьмем его публикацию 1882 года «Православие и католицизм в Польше». «Национальные свойства великорусского племени в последнее время стали если не окончательно дурны, то, по крайней мере, сомнительны. Деградация великорусского племени проявляется, прежде всего, в его заражении духом либерализма. Примечательно, что эта либеральная деградация в среде великорусского народа происходит гораздо быстрее, чем среди национальных племен на окраинах Российской империи. Из самого великорусского племени, бывшего так долго ядром объединения и опорой созидания, государству нашему исходит теперь расстройство». Как видите, уважаемый читатель, Россия страдала болезнью либерализма уже давно, эту заразу она подцепила у просвещенной Европы никак не позже начала девятнадцатого века, а то и раньше. Великая Октябрьская революция стала кардинальным лекарством от этой болезни и излечила Россию. Впрочем, ненадолго — всего на семьдесят лет, Европа все это время продолжала болеть, и в девяностые годы прошлого века болезнь либерализма вернулась обратно в Россию. Как писал Леонтьев: «Народ рано или поздно везде идет за интеллигенцией». Именно поэтому главным виновником деградации «великорусского племени» Леонтьев считал российскую интеллигенцию. «Интеллигенция русская стала слишком либеральная, т. е. пуста, отрицательна, беспринципна. Сверх того, она мало национальна именно там, где следует быть национальной. Творчества своего у нее нет: своей мысли, своего стиля, своего быта и окраски». Ко всему прочему, интеллигенция всегда была крайне индивидуальной. «Одним из проявлений «интеллигентного индивидуализма» является то, что каждый представитель «умной» касты слишком высокого о себе мнения, он не может допустить, чтобы кто-то был более прав, чем он». Посмотрите вокруг себя, уважаемый читатель, и Вы поймете, что «ни что не ново под Луной». Сегодняшняя интеллигенция (что на Западе, что у нас в России) имеет точно такое же высокое мнение о себе и проповедует точно такие же либеральные ценности. Как говорится, «та же морда, только вид сбоку».
Создается видимость большого количества мнений, интеллектуального «плюрализма». Однако из всего многообразия особенностей российской интеллигенции Леонтьев главной полагает все-таки патологическую склонность к либерализму. За внешней пестротой интеллектуального «плюрализма» скрывается одна и та же однообразная либеральная серость». Леонтьев высказывает парадоксальную мысль: «главную угрозу Российской империи несут не национальные окраины, где распространен ислам и буддизм, а именно «великорусское ядро». Почему? «Потому, что это «ядро» уже заражено либерализмом, а у национальных окраин иммунитет к либерализму оказался сильнее: «Либерализм вышел именно из христианских стран, как антитеза духовному, аскетическому, стеснительному христианству, а не из гор Кавказа или Мекки. К мусульманским народам либерализм прививается трудно… Не православие предлагает нынче великорусское «ядро» своим пестрым иноверным окраинам, как предлагало оно татарам при Иоаннах, — а европейский прогресс самого разлагающего свойства. Мы, русские, более всех иных русских подданных, европейцы в худом значении этого слова, то есть медленные разрушители всего исторического и у себя, и у других». Как ни больно, но эти слова Леонтьева верны и сегодня, в полном соответствии с его другими пророческими словами: «российская интеллигенция будет и дальше умственно и духовно деградировать, все более приближаясь к интеллигенции европейской». Европейская интеллигенция для Леонтьева — это наглядное пособие, эталон духовной пустоты и глупости. Автор целиком и полностью разделяет его взгляды. Так уж исторически сложилось, что западноевропейцы во главу угла ставят законы государства, в котором живут, а русские — моральные ограничения. Именно это обстоятельство, возможно, позволит россиянам в будущем выбраться из либерального капкана. Впрочем, русская интеллигенция всегда была настроена прозападно. «Образованные круги» Петербурга и Москвы пытались осмеивать Леонтьева, называли его ретроградом, «пещерным» консерватором, «мракобесом». Обвиняли в недостаточной «научности», «академичности», «отсталости». Константин Николаевич всегда находил очень остроумные, лаконичные, а, главное, глубокие ответы на выпады подобного рода. Например, обвинение в «отсталости» он парирует словами: «Отчего отсталость? Не от проклятой ли Европы этой, стремящейся в бездну саморазрушения еще с конца XVIII века?»
«Нашу российскую либеральную интеллигенцию начала двадцать первого века можно с большим основанием сравнить с глупыми и всеядными страусами. Чем либеральные страусы питаются сегодня? За всех либеральных страусов говорить не хочу. Изредка вижу лишь птичек из питомника под названием «экономическая наука». В этом питомнике есть разные вольеры, тамошние птицы всеядны, но явно предпочитают импортный мусор. А вот в вольере с табличкой «ВШЭ» (Высшая школа экономики) птички могут жить исключительно за счет привозной помойки. Это привилегированная порода, они принципиально местный мусор не глотают. Впрочем, сегодня разницы между своим и привозным мусором уже почти нет» (Катасонов). Поскольку либерализм является тяжелым духовным заболеванием общества, то в этом состоянии оно долго находиться не может. К сожалению, ни европейская, ни российская интеллигенция этих принципов социального мироздания постичь так и не смогли. Несущими конструкциями Российской социальной организации, по мнению Леонтьева, являются религия, монархия, сословность. Религии интеллигенция противопоставляет материализм, науку и атеизм. Монархии — парламентаризм и «правовое государство». Сословности — эгалитаризм (идеология формального равенства) и олигархию. Ну а главным принципом либерализма во все времена остается один и тот же — свобода жить согласно собственным знаниям (своим и чужим) и по возможности, за счет других. Ведь как писал в свое время Бокль: «Умственные истины составляют причину развития цивилизации». Мало кто осмеливался ставить под сомнение данное положение, а Леонтьев осмелился. Весь мир, включая общество, он воспринимал как сочетание контрастов, противоположностей и полюсов. Умственные истины, или знание, полученное с помощью науки — лишь одна сторона медали. Другой стороной медали, по мнению Леонтьева, является незнание.
Леонтьев рассуждает следующим образом — если допустить, что Бокль прав и общество действительно развивается под влиянием знания («умственных истин»), то тогда надо признать, что оно развивается и под влиянием незнания. Подобно тому, как движение электрического двигателя происходит с помощью электричества, у источника которого есть «плюс» и «минус». При этом знание и незнание может быть распределено в обществе между его слоями в разной пропорции — в зависимости от страны и эпохи. Незнание, по Леонтьеву, может быть не менее полезно, чем знание. В работе «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» он заключает: «Незнание дает свои полезные для развития результаты, знание — свои; вот и все». Далее он разъясняет, что знание помогает незнанию, а незнание — знанию: «…незнание предков и более современных нам простолюдинов способствует движению науки, развитию знания у людей ученых, знающих». Чуть ниже: «…незнание есть состояние разума; незнание значит малое накопление фактов для обобщения и выводов. Это есть отрицательное состояние разума, дающее положительные плоды, не только нравственные, — в этом никто не сомневается, — но и прямо умственные. И в образованной среде именно какое-то частное незнание нередко наводит мыслящих людей на новые и блестящие мысли». Кстати, сегодня в мире (и в России тоже) мы все являемся свидетелями абсолютизации «научного» знания. Достаточно вспомнить разговоры наших либералов о том, что России нужна «экономика знаний» (невнятный термин, за которым не стоит ничего реального). Леонтьев полагает, что между так называемым «незнанием» и «знанием» должен поддерживаться определенный баланс, необходима «неравномерность знания в обществе». «Опять-таки, проецируя мысли Леонтьева в сегодняшний день, можно сказать, что нашему нынешнему обществу жизненно необходимо именно «незнание», которое зиждется на здравом смысле. «А так называемое «знание» превратилось в откровенную отраву, приготовляемую в лабораториях либеральной науки» (Катасонов).
«Леонтьев для своего времени выглядел как крайний реакционер и ретроград, поскольку выступал против «всеобщей грамотности» и «демократизации знаний». Но вот сегодня, в начале 21 века в «демократической» России такие призывы уже не кажутся радикальными. «Всеобщая грамотность» в нынешних условиях — средство всеобщего нравственного развращения и умственной дебилизации нашей молодежи. Те же функции выполняют и «знания», распространяемые через либеральные СМИ. Через школы, университеты, телевидение и интернет либералы ведут борьбу за «грамотность». Но они сеют не разумное, вечное, доброе. Они борются за финансовую и потребительскую «грамотность». Одновременно учат народ «толерантности», проще говоря, непротивлению злу. То есть занимаются развращением народа, слегка закамуфлированным разными наукообразными фразами» (Катасонов). Русские люди и, прежде всего, Российская интеллигенция, должны самым решительным образом выступить против такой «всеобщей грамотности» и «демократизации знаний». Наука взобралась на высокий пьедестал в эпоху Реформации, заменив собою Бога. Леонтьев выражает надежду, что «это умопомрачение человечества вечно продолжаться не может. Наука должна смириться, понять свое истинное место в обществе, тогда произойдет примирение науки и религии». Мы в России более двух десятилетий жили в плену либерализма. Автору кажется, что эпоха либерализма в нашей стране подходит к концу. Русский организм сегодня как никогда слаб, но все же иммунная система общества не разрушена до конца. Организм отторгает заразу либерализма. Появляется надежда, что это отразится и на состоянии нашей науки, особенно общественной (философия, история, экономика, социология и т.п.). К сожалению все эти два десятилетия Российская наука была на стороне либерализма, а, следовательно, была наукой не созидающей, а разрушающей. Катасонов в своей статье призывает нас вернуться к христианской социологии. Такому видению и пониманию общества и истории, «которые базируются на Священном Писании, догматах Православной Церкви, творениях святых отцов, лучших работах христианских богословов, философов, ученых».
Эта очень красивая и добрая идея, но вот незадача, Россия издревле представляла собой (и сейчас представляет) смесь народов с разными вероисповеданиями. Упаковать все эти народы в единую упаковку Православия никак не получится. Всеобщая русская национальная идея может базироваться только на идеях анархизма и не на чем более. Причем, не на идеях революционных анархистов (типа Бакунина и Кропоткина), а на идеях Прудона. Нравится это Катасонову или нет, но это действительно так, никакой другой идеи, способной объединить многонациональный и многоконфессиональный русский народ, в нашем мире нет. Впрочем, это вопрос будущего, а сегодня на повестке дня стоит другой вопрос — как сохранить Россию? История — это не только череда событий, записанных в анналах, она пишется, прежде всего, внутри народа. Это история человеческой совести, нравственных поражений и побед. Русскому человеку надо быть нравственным, и сейчас, как никогда. Среди сегодняшнего мирового Содома мы должны защитить себя и свою страну. Все законные средства, все силы должны быть собраны для духовной битвы за Россию. Система мировой торговли, с помощью которой США удаётся жить в долг более 20 лет, уже не может обеспечить бесконтрольную эмиссию доллара. Мировая торговля зашла в тупик отсутствия реального платежного средства. Экономический мир уже находится в ситуации лопнувшей биржи — правда, пока еще кредиторы не начали массово требовать оплаты векселей. Единственным выходом из создавшегося положения является мировая война — так дважды в двадцатом веке выходил из кризиса финансовый капитал. Сможем ли мы противостоять этой угрозе? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо внимательно присмотреться к нынешней Российской власти, и прежде всего, к президенту Путину.
По мнению политолога Сергея Черняховского период нахождения Путина у власти можно разбить на четыре разных этапов в постановке и решения задач. «Первый срок президентства — удержание ситуации под контролем и стабилизация ситуации, восстановление управляемости, второй срок — определенное оформление страны на международной арене, четкая установка на то, что мы имеем не только партнеров, но и конкурентов, а во внутренней политике — это левый поворот. С 2008 по 2012 год — это противостояние кризису и удержание ситуации под контролем против попыток повернуть ее назад в 90-е годы. Это предпринималось сначала на латентном, кулуарном уровне посредством попыток воздействия и давления на Дмитрия Медведева, а к концу ситуация приобрела очертания попытки государственного переворота, который реально готовился в 2011 году». Следующий момент, который политолог отметил как ключевой в политическом курсе Путина — отстаивание национальных интересов России, вытекающий из курса на реинтеграцию постсоветского пространства. «Курс Путина — это правая социал-демократия, с патриотической внешней ориентацией, все это противоречиво, но все это — с явными позитивными итогами. Может быть, это движение по формату «шаг назад — два шага вперед», но это, во всяком случае, не «шаг вперед — два шага назад». Экономист и публицист Юрий Болдырев, в свою очередь, и вовсе не считает, что у Путина есть стратегия. «Первое: никто не ожидал, что «наследник» утвердится. Но в результате чеченской войны он утвердился. Второе: никто не ожидал, что будет так долго. Третье: изначально, в силу того, что наследник, да еще из команды грефов, кудриных и компании, представлялось, что дело совсем плохо. Четвертое: в некоторый момент возникли иллюзии: с Мюнхенской речью и тому подобное. Сейчас некоторые иллюзии возникли опять. Но наш герой их снова усиленно развеивает. И даже растаптывает, во всяком случае, своей речью на последнем форуме, демонстрируя приверженность ВТО, бюджетному правилу, демонстрируя приверженность той же, прежней кудринско-чубайсовско-грефовско-улюкаевской кадровой команде».
Вся проблема в том, что никакой стратегии просто нет. «Не дай Бог, Запад завтра смилостивится, и даже нынешних непоследовательных действий уже не будет. Значит, нужна не тактика реагирования на укусы басурманов, а нужна самостоятельная стратегия развития, практически не зависящая от действий басурманов. Иначе получается, что танцуем под чужую дудку». Однако нельзя отрицать, что за прошедшие 15 лет Путин остановил распад России, провозгласил ее суверенитете и, как минимум — «равноудалил» олигархов от власти. «Но, сделав очень важные для страны шаги, он остановился на этом и не завершил начатое», считает директор Центра геополитических экспертиз Валерий Коровин. «Причем, сделал он все самое главное в первый срок, а все оставшееся время занимался хозяйственными делами, уделял значительную часть времени бытовым вопросам». Россия потеряла 10 лет, в течение которых должна была в мобилизационном режиме осуществить внутренний инновационный рывок, подготовившись к большому противостоянию с глобальным Западом. Тем самым, по мнению Коровина, Путин поставил себя в сложную ситуацию, из которой выходом является лишь прямая опора на народ. «Но все предыдущие годы Путин всерьез к народу не обращался, полагаясь лишь на элиты, которые в этой ситуации его предают. Поэтому этот 15-летний цикл Путин завершил, придя к довольно сложной для себя ситуации, и вновь оказавшись перед необходимостью исторического выбора. Либо мобилизация и опора на народ и патриотическое большинство, либо продолжение неких кулуарных игр с элитами и попытка сохранить их благосклонность».
Учитывая вмешательство внешнего фактора, а именно активизацию прозападных сил внутри России под кураторством Вашингтона, который объявил войну лично Путину, договориться в этих условиях с окружением президенту будет сложно. Новая стратегия Путина должна начаться с тотальной зачистки собственного окружения — нынешних элит, освобождения от либерального чиновничьего балласта, и перехода на мобилизационные рельсы. В России модернизация без мобилизации невозможна, в силу того, что нет устоявшихся, как на Западе, правил игры. Модернизация необходима, в свою очередь, для отстаивания суверенитета в сложных агрессивных условиях колоссального давления со стороны Запада. Но радикально провести ротацию элит и опереться на новую генерацию Путину не позволяет отсутствие новых кадров. Потому что вместо того, чтобы готовить патриотическую, консервативную, имперскую по своему духу, идеологически и идейно мотивированную элиту, Путин занимался тем, что бесконечно разбирался и торговался с элитами старыми, серьезно упустив и время, и возможности. Сейчас ему действительно будет не с кем работать, если он начнет зачистку элит. С другой стороны, если он этого не сделает, то может потерпеть крах, так как старая либеральная элита в сегодняшних условиях готовит против него откровенный заговор. Вот так выглядит сегодняшняя ситуация в России. Прямо скажем — не ахти как. Но как говорится, «что имеем, тем и владеем». Что же делать? — спросите Вы. Помогать своему президенту и подталкивать его в нужном направлении. «У Путина больше нет возможности для игры, пришло время действовать в исторических масштабах» (Ирина Пшеничникова). Игра по старым либеральным правилам лишь усугубляет положение России, а потому надо придумывать свои собственные правила, иначе мы проиграем. В предыдущей главе автор предпринял попытку обозначить и обосновать такие правила и нужные для победы шаги. Получилось это у него или нет — решать Вам, уважаемые читатели, но последнее слово все равно остается за Путиным. Бог ему в помощь!
Впрочем, по этому поводу есть и другие мнения, например, Борис Рожин приводит в статьи «О текущей подоплеке продолжающейся травли молчащего Стрелкова» разговор Поткина с Сурковым: «Дело в том, что сам президент, в отдельных вопросах, не уполномочен их решать, иначе перестанет быть президентом. Есть ключевые моменты, решение по которым не принимает официальное руководство нашей страны». Я после таких слов (Суркова — авт.) впал в ступор и переспросил ещё раз, значит ли это, что президент не обладает всей полнотой власти, как это принято считать и, что некоторые ключевые вопросы по жизни страны решаются вне воли президента и премьер-министра? На что услышал ответ: «Ты правильно понял». После этой беседы я более не ходил на какие-либо разговоры с представителями этой колониальной администрации». Так ли это на самом деле, автор, конечно, не знает, НО «дыма без огня не бывает». А стало быть, наши размышления о верховной власти в России далеко не беспочвенны, и одному Путину с сегодняшней ситуацией в верхах не справиться. Необходимо помочь ему в этом, и каждый должен сделать все, что может, и даже больше, чем может. Либерализм — очень заразная болезнь, ведущая к хаосу в стране, и с ним надо бороться. Вот что по этому поводу сказал совсем недавно (август 2014) князь Зураб Чавчавадзе. «России феврализм (февральская либеральная революция 1917 года) обошелся бы дороже, чем октябрьский переворот. Казалось бы — парадокс, поскольку февралисты выглядят вегетарианцами по сравнению с большевиками. Я прекрасно знаю историю революции и Гражданской войны, когда большевизм буквально рьяно накинулся на все русское, помню о тех реках жертвенной крови, которая вопиет к небу. Но я понимаю, что если бы не было октября с его зверствами, то нас как народа уже не существовало бы, нас растлили бы поодиночке. Именно в феврализме я вижу главную трагедию России, главную опасность для народного бытия. Ведь октябрь — это следствие февраля, не только по хронологии, но и по сути». Как видите, уважаемый читатель, даже князь, потерявший на Гражданской войне многих своих сородичей — участников белого движения, понимает опасность либерализма в России. А многие простые люди этого не понимают — они хотят свободы любой ценой. Но это тупиковый путь, всякая индивидуальная свобода ограничена и ограничивает любые другие индивидуальные свободы. И цена такой свободы может зашкалить, как это происходит сегодня на Украине.
Однако вернемся на родину. Всякий раз, когда либерализм проникал в Россию, виноваты в этом были ее правители-предатели, и всякий раз построенная ими либеральная конструкция, существовала очень недолго. Смотрите сами. Правительство, образовавшееся после (первой победившей в России) февральской либеральной революции 1917 года, просуществовало лишь до октября того же года. Правительство Ельцина, образовавшееся после либеральной революции 1991 года, просуществовало чуть больше времени, но добытая им свобода («парад суверенитетов») его же и похоронила. Слава Богу, Россия выжила. Сегодня российская либеральная верхушка хочет попробовать подобный вариант еще раз, даже не задумываясь, что страна такого насилия над собой может и не выдержать. А если и выдержит, то либеральная эпоха в ней долго не просуществует и очень быстро сменится каким-нибудь авторитаризмом. Это ведь не Люксембург, это Россия, и в ней во все исторические времена проживал имперский по своему духу народ. Таким он остался и сегодня. И этому народу свобода для иностранных корпораций и доморощенных олигархов не нужна. Ему, в первую голову, нужна не Свобода, а Равенство! Почему так много доносов было в эпоху Сталинизма? Да потому, что русские люди с помощью этих доносов боролись за свое равенство в существовавшем тогда социуме тоталитарного государства. До тех пор, пока российская политическая элита не установит в стране режим с относительным равенством всех в ней проживающих, эта элита будет существовать под Дамокловым мечом. Еже ли она чуть переборщит со свободой для народа, этот меч непременно опустится ей на голову. В истории России так уже случалось, и не раз. Только после обретения Равенства российские люди смогут побрататься друг с другом (достичь состояния Братства), и после этого — задуматься о своей Свободе. Подчеркну особо — об относительной свободе. Абсолютная свобода в социуме невозможна принципиально.